Как должен себя чувствовать человек, которого похитили? Задаваясь этим вопросом Одетт не находила однозначного ответа. Возможно от того, что это не было пока что похоже на плен? Её не связали, видимо, просто незачем, да и куда бежать и как отсюда сбежать она все равно не знает, хотя к дверной ручке, когда она осталась в комнате одна, девушка потянулась… Та оказалась не заперта. Это окончательно загоняло в тупик, но, при всем этом лишь доказывало, что любая попытка к бегству окажется бесполезной. Сомнения были недолгими и Адель решила просто, по возможности, не делать глупостей.
Измерив трижды комнату шагами, дожидаясь «того не знаю чего», экзорцистка все же сняла плащ, промокший под Хеленсбургским дождем. Без неудобной и, словно впитавшей в себя серость и промозглость странного города, одежды она себя почувствовала чуточку увереннее, но это состояние было не долгим.
Как где-то там мисс Эванс и… Ричард. Встреча с ним всё еще казалась чем-то не настоящим. Но тогда и то, что она теперь в неизвестности, можно было бы считать сном, не окажись он настолько реален.
Мысли в голове путались, в невозможности сформулировать во что-либо внятное. Что ей делать? Вариант попытки бегства снова всплыл на поверхность, но вновь был отринут. Сражаться она не умеет. Чистая Сила её, кажется, тоже убивать, как и хозяйка, совсем не способна. Что же тогда?
«Сперва просто дождаться… Не спроста же это? — Акума её унёс так быстро, что Одетт даже не поняла в тот момент что именно происходит». И мисс Эванс же не оставит это так? Хотя чем бы ей могла сейчас помочь генерал Адель не знала. И вообще все должно как-то объясняться. Нужно только дождаться этих самых объяснений.
Сев в кресло, не спеша хоть как-то обживаться в комнате, судя по всему все же предназначавшейся ей, исходя из наличия в ней всего необходимого, Адель, положив руки на колени, нервно сжала ткань юбки.
Время тянулось бесконечно медленно, а отсутствие часов оставляло за собой неприятное впечатление того, словно оно и вовсе остановилось здесь. Усталость и едкое чувство голода не заставили себя ждать — здравствуйте, всё ещё не ставшие привычными последствия активации. Облокотившись локтями о колени и изучая затейливый узор на ковре, девушка даже не сразу заметила, как приоткрылась дверь. А когда поняла, что не одна, резко вскочила на ноги. Правда к чему и зачем — и сама не поняла до конца; просто желание совершить хоть какое-то действие и выйти из оцепенения оказалось сильнее.
— Bonsoir, monsieur, — сбивчиво пролепетала француженка, с испугом и удивление разглядывая пришедшего. При этом пытаясь любопытство к не естественно серой коже и линии крестов на лбу не делать слишком… назойливым и некультурным. Но взгляд сам притягивался. — Да… Всё хорошо. Спасибо.
«Спасибо? Хорошо? Что? — Эй, она же не это хотела сказать, а даже если и это, то…»
Минутка вежливости прошла, уступив место желанию более понятному и здравому: оказаться в месте и ситуации более знакомой и понятной, чем есть.
— Отпустите меня домой, — скорее чувствуя, чем понимая невозможность своих слов, Одетт все же на что-то решила надеяться. Стоявший ведь перед ней человек. Человек ведь, правда? А у неё есть брат. И она хочет к нему вернуться. Это ведь понятно, ровно как и то, что здесь ей явно не место. «Невозможно… совершенно невозможно».
— S'il vous plaît, — и ещё через секунду, помедлив, добавляет, — monsieur.