То, что происходило сейчас в его жизни, описывалось всего одним ёмким словом — скука. И даже не просто какая-то «скука», а «Её Величество Скука». Именно так. С большой буквы.
Но хуже этого было то, что в Ордене как никогда царила странная давящая атмосфера. Чарли раньше не замечал вовсе, что так бывает. И не предполагал, что может быть. Это было… непривычно и казалось неправильным. И вроде бы всё даже как всегда: улыбчивый и приветливый смотритель, такие же, как и раньше, боевые товарищи, вкусная стряпня Джерри, но… Что-то, всё же, было не так. Совсем не так. Словно…  в самом воздухе. Или причина в ноющей боли, уже затянувшейся, но протянувшейся по груди болезненным длинным рубцом.
Чарли старался о случившемся не думать. Он был уверен, что это ему не нужно и будет неправильно. Не найдет он сам верного ответа тому, что случилось. И хоть он и знал, что виной всему не сама экзорцист, ставшая не меньшей жертвой в произошедшем, было… это неловкое неприятное чувство, словно все они в итоге оказались обмануты.
Ведь это не правильно. Так не должно быть!
Он то всегда думал, был безоговорочно уверен, что экзорцисты, эти  избранные (и ему было не важно кем) люди, сражаются со злом и спасают мир, что они не могут вот так, ужасающе и мерзко, становиться предателями.
«Наверное, это страшно… своими руками убивать тех, кто тебе дорог», — мысль, въевшаяся в сознание, всё не давала ему покоя. С тех самых пор, как он пришел в сознание в больничной палате, не сразу понимая, где он, кто он сам и что происходит. Задавая себе эти вопросы тогда — он испытал страх, настолько почувствовал себя потерянным и оторванным от мира и всего, что в нем есть.
Но он не знал ответа на свой вопрос. Не мог его знать. Но помнил девушку в палате, чьей рукой его пытались убить. Не просто светлую, а белую, как простыни и кажущуюся восковой в больничном приглушенном свете. Вокруг пищали и мерно жужали какие-то аппараты и приборы, насилу удерживая жизнь и душу в её теле. Окруженная трубками и лентами проводов, она казалась сломанной куклой. Казалась и, как был уверен Чарли, таковой и была.
Ему было её так жаль, что захотелось кричать. Но крик этот так и застыл не прозвучавшим, остался удушающим комом в горле.
Дни, когда ему можно было быть лишь в больнице – остались позади. И теперь, когда Чарли уже был в одном решающем рывке до поправки и полной выписки, он начинал бояться ещё и того, что его либо отправят в какой-нибудь приют, ведь дома у него нет и единственный родственник здесь, либо он будет вечно находиться в стенах Управления и, пока не станет большим и взрослым, до заданий его больше не допустят. Это было чертовски обидно и не честно. Ведь он так хочет им всем хоть немножечко, но помочь! А оно… А они…
И когда время не сводилось к расспросам вернувшихся искателей, когда удавалось избавиться от занудной медсестры, причитающей, что её бы воля — так он бы все ещё лежал в палате под присмотром, когда он освобождался от учебы, единственного его сейчас важного занятия… приходила она. Скука. Скука и мысли. И что из этого было хуже – мальчишка не знал.
Измерив много раз шагами комнату, посмотрев в окно и порадовавшись на такой белый и пушистый снег, мальчишка одновременно и захотел туда, на улицу, и вместе с тем не желал бы оставаться там один, среди этого белого безмолвия, трогательной хрупкой тишины природы, замершей под белым пуховым покрывалом.
Невольно он себя чувствовал птицей в клетке, хоть и не понимал, что это чувство является таковым. Ему безумно хотелось чего-то… общения с кем-то, но впервые он не знал к кому обратиться и с каким-то ужасом и содроганием вспоминал раз за разом белую девушку в окружении черных змеек-проводов и бездушные машины вокруг неё, мигающие своими яркими глазами-лампами и о чем-то усиленно жужжащие.
Стук в дверь разорвал кольцо мыслей и мальчишка, стоявший у кона, замер и настороженно обернулся. Казалось, это то самое мрачное и неопознанное, что было в его мыслях, решило заглянуть в гости уже не чем-то невидимым и незримым, а вполне материальным гостем.
Но… Нет. За отворившейся дверью его ждала ласковая улыбка и мягкий взгляд.
— Миша!.. —  Просияв, Чарли улыбнулся в ответ, сделал шаг-рывок на встречу, готовый кинуться с объятиями на своего спасителя, прежде чем замер и вспомнил, что ведь ничего страшного и не происходило. И, в действительности, не был он заперт в комнате, из которой так хотел найти выход.
Всё было хорошо. Просто, почему-то, не так как всегда.
— То есть… Князь Михаил, — важно, как это делают взрослые, скрыв улыбку с губ, но, как дети, не сумев её спрятать из взгляда, приветственно кивнув мальчишка. Чарли нравилось, что Миша вел себя с ним… по-взрослому. Это было честно, ведь он и правда во многом уже таковой. Чарли не отрицал, что далеко не во всем, но…
— Рад вас видеть в здравии и у себя в гостях. С чем пожаловали? — Мельком взглянув на протянутую книгу, мальчишка пришел в недоумение, но, приняв протянутый томик, кивнул прежде в сторону заправленной, но чуть мятой, кровати и стула. — Присаживайтесь…
А теперь уже взгляд заскользил по яркой красивой обложке испещренной золотистой вязью. Мальчишка моргнул, недоумевающе посмотрев сперва, словно загипнотизированный, на вязь незнакомых русских слов, прежде чем все же заметил и английское название.
— Сказки? — Прозвучало с откровенным сомнением. Нет... Ну он же не маленький! Чтобы уж сказки… Хотя это определенно было интереснее истории или географии, вот уж правда.
Улыбнувшись, Чарли внимательнее всмотрелся в лицо молодого человека, словно пытался что-то понять без слов. А на самом деле даже не думал, чувствовал, что пусть это и сказки, но он рад его приходу. Да и… Может быть сказка – это то, чего ему так сейчас не хватает. А вдруг?
Но как тогда Мишенька угадал?
[NIC]Charlie[/NIC][STA]Недетское время[/STA][AVA]http://s3.uploads.ru/R2bgM.jpg[/AVA]
[SGN]Внешность:  Мальчишка почти 11 лет. Среднего для своих лет роста и несколько худощавый. Смуглый, улыбчивый, всегда приветливый и весёлый.[/SGN]