Ничего не изменилось. Мир не изменился, он был все такой же тихий и волшебный, такой же необычный и необъятный. Маленький черноголовый акуманенок так этому был удивлен, что таки застыл на вершине белоснежного холма, с которого можно было рассмотреть залитую цветными огоньками маленькую деревушечку. Она была живая и предпраздничная, и в душе бывшего святого отца Витторио Донато зазвучали церковные радостные гимны. Запахло елкой, и руки затряслись в предвкушении подарков. Мальчишка поднял руку, затянутую в белую плотную перчатку, чтобы поймать несколько снежинок, но они сливались с материей, потому он стянул с головы черную шляпу-котелок, с восторгом наблюдая на нетаявшие кружевные снежинки.
– Вааа! Какая прелесть! Ааа, сеньорита Сирше! Сеньорита Сирше! – в восторге оглянулся он на девушку-акуму, которую прекрасный дон Тики отправил с ним на задание, и взмахнул ей радостно шляпой. – Посмотри! Посмотри только! Пушистый такой! – он нагнулся, зачерпнул в ладони рассыпчатого снега и подбросил его над своей и ее головами. – Здорово, правда?! Сеньорита Сирше, пойдемте гулять, смотрите! Там есть каток! А вы умеете кататься на коньках? А я нет! Оооой, – парнишка подпрыгнул на месте, напялил на себя снова шляпу и цепко схватил свою спутницу за руку, потянув вниз с холма, прямиком к главной площади деревушки, вот только шагнул слишком резво, да провалился по пояс в сугроб. Шляпа слетела с головы и покатилась вниз, к подножия холма, а мальчишка так и не выпустил руку девушки из своей, держась за нее теперь, как за единственную соломинку. – Ваа! Он проглотит меня! Он сейчас проглотит меня! – закричал акуманененок, забив свободной рукой по сугробу, как курица, которую окунули в пруд, но крик был не испуганный, а совершенно веселый и завороженный. Мальчишка смеялся звонко, как ребенок, совершенно позабыв о том, что еще совсем недавно точно такой же снег хотел его поглотить по-настоящему, став красным и тяжелым. Сейчас это было далеко, да и бывшая сущность святого отца почти бессознательно верила в то, что ночь эта волшебная, искупающая. Что с Рождество Спасителя все будут спасены, и живые и мертвые, и даже те, кто оказался у Смерти неудел. Как, например, Витторио.  – Сеньорита Сирше, я же сейчас совсем провалюсь, меня надо спасти! Аааа, какой красивые снег! – он зачерпнул немного перчаткой, и прижал ее к губам, чувствуя, как снежинки тают. Ощущение было непередаваемо волшебном, потому он зачерпнул еще и слопал. – Ааа! Попробуйте, сеньорита! Это волшебство!

Снег таял на перчатках, превращаясь из красивых-красивых снежинок в маленькие капельки, и было это волшебством. Маленький акума, человеком доверяющий Богу, а чудовищем – мягкому, как подушка Графу, настоящее волшебство увидел только сейчас, и неважно было то, что сам он, по сути, был творением божьим-чудесным, да марионеткой графской, искусственно созданной – какое же в этом волшебство. Волшебство, оно тут: в снежинках, и у подножия горы: в этих сверкающих огнях. Они до них обязательно доберутся. Но чуть-чуть позже.
– Но почему-у? – протянул Витторио действительно, как кот, прижав в обиде невидимые сейчас уши к голове, когда его симпатичная, но вредная спутница попросила не называть ее сеньоритой. Как ни крути, но на взрослую и, если можно так выразиться, опытную барышню она не тянула, потому пылкому итальянцу и не пришло в голову называть ее сеньорой или донной. Мысль о том, что девушке-акуме в принципе могут быть неприятны его прозвища-обращения, ни разу так и не посетила лохматую темную голову. Он вообще никогда не допускал таких вариантов, потому и сейчас искренне не понимал ее возмущения. Ну, в самом деле! – А как бы вы хотели… аааа…! Сеньорита Сирше! – завопил он тут же, когда ножка девушки в ботиночке надавила на голову, вдавливая в снег. Мальчишка рассмеялся. Приняв все за игру и совершенно не обратив внимания на серьезный тон. – Я же сейчас точно утону! Точно утону в нем! Ваа, сеньорита, какая вы строгая! Спаси-ите! – сквозь звонкий заливистый смех кричал мальчишка, поднимая руками в воздух тысячи снежных пылинок. – Ну куда же вы, сеньорита! – цепляясь руками за наст перед собой, пытался Витто выбраться из плена ползком на четвереньках, как маленький ребенок. Снежинки оседали на черном пальто, на черных волосах, и акуманенок становился похож на снежного человека. – Подождите меня! Сеньорита! Не бросайте меня, а то я же потеряюсь, ну сеньорита! – полз Витторио следом за девушкой, почему-то не в силах встать на ноги. Руки разъезжались в стороны, а все тело как-то уж слишком быстро скользило вперед, под уклон: только сейчас мальчишка заметил, как под тонкой снежной припорошенностью целая полоса льда тянулась вниз, к самой деревне. Наверное местные дети залили здесь самую настоящую ледяную горку. Горка! В солнечной Италии, где даже не знают, что бывает столько снега за раз, горки никто никогда не делал, потому сейчас Витторио, случайно оказавшись в таком месте, не находил себя от восторга. Что-то восторженно щебеча внезапно на итальянском, он как кот пытался зацепиться за скользкую поверхность всеми четырьмя лапами припав к ней грудью,  но вес тела и крутой уклон тянули вниз.
– Вааа! Сеньорита Сирше, я скольжу! Я скольжу вниз, вот это даа! Смотрите, это же та самая настоящая ледяная горка! Вааа! Сеньритаааа! – доехав по льду до рядом осторожно по кромке льда ступающей спутницы, страстный итальянец, не особенно интересующийся, хочется ей того, или нет,  схватил ее в охапки и посадил перед собой, крепко обняв. – Аааа! – вопил на всю ночную деревеньку мальчишка, когда почти со скоростью света они скатились с крутой ледяной горки. Ветер бил по глазам и раздувал темные кудри, мальчишка едва мог одной рукой прижимать к себе девушку, а другой держать шляпу, когда они, мгновенно соскользнув с горки, врезались в мягкий и пушистый сугроб. Снежинки взвились вверх и осыпались на головы и плечи под звонкий громкий смех, потерявшего себя от восторга опасного демона-убийцы. – Прекрасно! Просто прекрасно! – кричал он по-итальянски, стрихая снег с головы Сирше. – Давай еще разок, а?!