Ну как так жить, а?
Нет, то что ей жить вообще если уж совсем не «нельзя», то крайне тяжко, Леля поняла ещё в самом начале своей новой жизни. Когда сперва все, особо задиристые и умные, утверждали что её не существует. Ну как так не существует если вот же она, а? Потом расклад и по сей день сменился на – быть не должно. А не должно опять же по причине, что изложена выше.
Ну не глупость ли? Особенно после всего того, как она в легкую может выправить кривду и улучшить правду. И нате! «Не существует!»
Как сказала бы Пеппи: «Тоска!» Но то, что происходило сейчас, для Лёльки всё гораздо хуже. Драма! Самая настоящая, полноценная, без преуменьшений, драма! Куда бежать? Зачем бежать? Чего ж так скоро? А накраситься? А причесаться? А переодеться, в конце то концов? Ну так ж нельзя… Но Рудя, прискакавший к ней, пытался упрямо спорить. Правда переспорить всё равно так и не смог, когда дело дошло едва ли не до слезливой истерики с ключевым подтекстом из: «Ты меня не любишь!» Ведь если бы любил, то даже в мыслях не допустил бы её такого страдания, как выйти в мир в домашнем. И не важно. Ничего вообще больше не важно. И не говорите.
Леля потом ещё долго вертелась перед зеркалом перемерив четверть шкафа, даже до середины не дошла, как Максимализм уже не просто завёлся, а обещал взорваться, как пришлось закругляться и идти, всё же, в первом под руку попавшемся. Но это же ж не всё… Поэтому пообещав не в меру после её слов покрасневшему, ставшему просто пунцовым, Рудольфу «То Самое», но не пояснив что именно, оставив мальчика наедине с его фантазиями, девушка гордо удалилась обратно к зеркалу наводить красоту. Ведь кто ж, как не красота, спасет мир? Все великие умы об этом давно говорили. И не важно, на что там Двойственность под своими провокационными вопросами о жертвах намекает.
Каких-то три часа – и она готова! Не так уж и долго, между прочим. И чего было нервничать и торопить, а?
Хотя Бергер, которую следующей оторвали от важных дел, времени собраться уже не дали, что вызвало непременный тяжелый вздох и полное разочарование в жизни на милом личике подруги. Лёлька даже посочувствовала, но перевести её сочувствие в акт милосердия Максимализм успел пресечь.
И вот теперь – пустырь. Ну как пустырь… поляна. Обыкновенная. Заросшая по самое не балуй, как и положено любой приличной поляне.
«Выше всяких похвал». - И солнце слепит прямо в глаза, противное.
О самом задании Соловей даже не спрашивала. Не интересно ей это. Дядюшка на задачки и миссии всегда был не особо оригинален, все больше «найди и принеси» или «убей», а это фу как скучно. «Тоска», - говорила Пеппи, тяжко вздыхая, и в такие моменты Лёлька с подругой соглашалась так, как не соглашалась, наверное, больше никогда в жизни. Поэтому пусть Рудечка сам думает, а она просто будет вдохновлять его на подвиги одним своим присутствием.
- Свет мой зеркальце, скажи… - Привычно и задумчиво отозвалась Лёлька, всматриваясь, прищурившись, в пестрый шатры, что виднелись в отдалении.
- Красота то какая! – Ярмарка, по ходу. Ну, все лучше чем совсем ничего. – Лепота!
И, поочередно взглянув на обоих спутников, тоном едва требующим возражений, спросила:
- Ну что, идем на народное творчество смотреть? – Одета она, правда, не под хохлому. Но что уж… Хоть сувенирчики прикупит господину Тысячелетнему и некоторым любимчикам из Семьи.
[NIC]Леля Соловей[/NIC][STA]Женская Логика[/STA][AVA]http://s5.uploads.ru/NhQmv.jpg[/AVA][SGN]«– Граф! Мне нужно с вами серьезно поговорить!
– Хорошо, но только если это действительно важно.
– Это очень важно! Итак, представьте, что вы ромб…» ©[/SGN]