[AVA]http://s017.radikal.ru/i416/1306/e8/ef23f4f7d67b.jpg[/AVA]

С сухим щелчком черный голем открылся и распался на две почти равные части, соединённые между собой тонкими проводами. Защелки, не выдержав грубого обращения, отломались и навсегда остались в креплениях, но они больше не были нужны. Собирать механизм обратно намерения не было, только изучить сначала возможности, а потом внутреннее устройство.
Рядом, довольно небрежно рассыпанные по чертежам, лежали ещё три голема, все разные: Чёрный Орден отличался изобретательностью во всём. И довольно неплохо постарался, создавая эти штуки. Они могли установить связь с нужным местом практически из любой точки света, могли передавать звук и изображение, выступая в роли наблюдателей, могли запоминать и воспроизводить информацию позже. Некоторые были хороши в выслеживании цели, другие работали маяком. С этими игрушками было две беды: слишком хрупкие и недостаточно разумные.
Четырнадцатый ссыпал распотрошённый механизм в кучку к остальным и облокотился на ступеньки, на которых устроился с час назад. Покой маленького святилища нарушали только незваный гость да ветер, шумевший кронами алеющих клёнов и гонявший по пустой, поросшей уже травой полянке опавшие листья. Да и кому бы ещё, кроме этих двоих, тревожить такое место? Люди давно уже сюда не ходили просто потому, что людей в Эдо становилось всё меньше, и им приходилось проявлять недюжинную осторожность, чтобы оставаться в живых. Запустение и разрушение постепенно брали верх над всем, что сотворил человек на этих маленьких островах. Такого конца человечеству желал Тысячелетний Граф, и Япония превратилась в миниатюрную репетицию уготовленного миру конца света. И родину многих тысяч акума, послушной Графу и Семье силы. И он, первый Ной, Адам, пока он жив, он не остановится ни перед чем в своём стремлении стереть человеческий род и Чистую Силу с лица Земли.
В груди неприятно заныло. “Я обещал, что всегда буду на твоей стороне… жаль, что ты не станешь слушать никого, даже меня”. Взгляд будто сам собой устремился в небо, прикипел к полускрытому багровыми резными листьями белоснежному кубу, зависшему над когда-то пышным и цветущим городом. Ноев Ковчег, колыбель человечества. Должно быть, он сейчас где-то там, возится со своими драгоценными акума. Хотя, может, уже ушёл, чтобы в который раз подразнить Чёрный Орден, бросить им несколько туманных намёков и потом развлекаться, глядя, как люди мечутся, пытаясь объять необъятное и разгадать новый замысел врага. “Играет с ними, как ребёнок с игрушками”.
Ной глубоко вздохнул, выпрямляясь и потягиваясь. Он упрямо сжал губы, прогоняя неприятное чувство прочь: даже понимая, что без этого никак, даже при том, что решение принято и ничто не сможет его поколебать, даже при всём при этом… всё равно было здорово не по себе. “Вся эта необходимость, как невыносимо горькое лекарство”. О том, что оно может и не помочь, Четырнадцатый старался не думать. Как и о том, что вероятность неудачи гораздо выше, чем ему бы этого хотелось, и именно поэтому он сейчас ломает голову над созданием голема, который мог бы обеспечить продолжение того, что скоро начнётся. “Нужно будет поймать парочку Тизов из тех, что побольше. В конце концов, это тоже големы, но уже гораздо ближе к тому, что мне нужно”.
Поглощенный мыслями о том, что стоит вложить в будущего помощника, он не сразу обратил внимание на смутное чувство, что кто-то приближается, кто-то из Семьи. Неудивительно, в общем-то, в последнее время оно воспринималось как должное. Ной неторопливо свернул чертежи, завернув в бумагу фарш из деталей, и оставил их за дверью святилища, за долгое время забытья густо обвитой плющом. Подперев подбородок рукой, он уставился в просвет между деревьями, под когда-то ярко-алой аркой, куда забегала тропинка, ведущая к этому месту. Отсюда, с возвышенности, открывался хороший вид на город. Должно быть, когда-то он был потрясающим.

[AVA]http://s017.radikal.ru/i416/1306/e8/ef23f4f7d67b.jpg[/AVA]Сначала было только чувство, невесомое, едва уловимое, но особенное, ни с чем не спутаешь. Если прислушаться к себе, оно было всегда, но когда рядом был кто-то из Ноев, оно становилось намного сильнее. Можно было закрыть глаза и при этом безошибочно определить, где и кто стоит, потому что каждый из них ощущался по-своему. Потом он услышал голос: звонкий, высокий, чистый. Она пела легко, беззаботно, искренне делясь с окружающим миром своей радостью, завораживая и заставляя невольно прислушиваться внимательнее, стараться уловить всё, до последнего звука. Когда же она появилась, сначала тонким гибким силуэтом на фоне бледного неба, сразу же стремительно набравшим объём и цвет, показалось, что под медленно облетающие клёны заглянуло не солнце. Солнце не по-осеннему сверкающее, высвечивающее настоящие яркие цвета мира, ещё в полной мере помнящее, как согревать и как побуждать всё живое тянуться себе навстречу. Как и положено солнцу, она, похоже, не касалась грешной земли, ступала танцующим шагом по воздуху над ней, и тот закручивался в тугие спирали, от чего мелкие листья кружились вокруг изящных ног нетерпеливым хороводом.
Айрин, Месть Ноя, сейчас совершенно не похожая на воплощение этого тяжёлого и смертельного чувства. “Кто бы мог подумать, как прихотлива судьба”, - подумалось Четырнадцатому. Более жизнерадостного и внимательного человека в этом сумасшедшем мире отыскать будет трудно, и где она оказалась? На стороне Графа, сражается во имя уничтожения человечества. Похоже, мир любит диссонансы.
Несколько стремительных шагов, и вот Пятнадцатая стоит совсем рядом и лучезарно улыбается, смотрит очень внимательно. От неё одуряюще пахнет домашним теплом, а от корзинки в её руках – ещё горячей выпечкой, и всё вместе вполне ожидаемо напоминает о том доме, где остались мама и брат, и куда он уже давно не заглядывал. Он прогоняет это воспоминание назад, чтобы не искушало.
Склонив голову к плечу, Неа так же внимательно смотрел на сестру, как и она на него, и думал почти о том же самом. Удивительная она, эта Пятнадцатая. Семья Ноя для неё была самой настоящей семьёй, и вне зависимости от отношения каждого из них, Айрин всегда по-настоящему заботилась обо всех, не нарушая границ личного пространства и не вмешиваясь в отношения других. Хотя видно было, порой ей очень хотелось. Четырнадцатому нравилась беззаботная непосредственная Месть, и он прощал ей многое, в том числе и внезапное появление там, где меньше всего ждёшь собеседников.
Дыхание на миг перехватило, когда она бросила про заговоры. “Откуда она…” - Неа присмотрелся и понял, что нет, не знает. Шутит, попав в яблочко, как это водится. Никто не знает, не о чем волноваться. Пока.
— И тебе утра, Айрин, — наконец ответил он, едва заметно смягчившись, если и улыбнувшись, то весьма прозрачно, ещё не совсем вынырнув из своих размышлений. С любопытством заглянул в корзинку, настойчиво подвигаемую сестрой поближе. — Только вместе с тобой, иначе мы тут до завтра останемся, честное слово. Садись.
Сдернул с обветшалых низеньких перил перекинутый через них плащ, который постелил рядом с собой на ступеньках, сделав приглашающий жест, мол, не стесняйся, и вгрызаясь в первый пирожок. Как всегда, безумно вкусный, и как у неё такие только выходят? Должно быть, к этому тоже надо иметь определённый талант. Как и задавать вопросы. Неа снова поднял взгляд на Месть, пытливо уставившись в карие глаза. Потом мягко, но настойчиво потянул вниз, заставляя всё-таки сесть, и даже придвинулся ближе, словно так мог лучше понять.
— Как ты это делаешь? — задал он вопрос, мучивший его уже давно. Видя не вполне понимающий взгляд, пояснил: — Как ты узнаёшь, что что-то не так?
Не на лбу же это написано, в самом деле. На его вкус, он вёл себя ровно так же, как и всегда, ни больше, ни меньше, но Айрин всё равно как-то узнала. И сказать-то ей на самом деле некому, а вот, видишь ли, знает. Как?