День сегодня был какой-то особенный. В том плане особенный, словно сегодня должно произойти что-то, чего так долго ожидаешь. Знакомо ли вам это чувство, когда внутри ощущается склизский тяжелый ком? Нет-нет, не тот, который лишь тянет тело к земле, уничтожая любое желание делать что-то полезное, а тот, который подталкивает, наобот,  к скорейшему началу этих дел. Комок концентрированного необъяснимого морального возбуждения, если пожелаете...
- Джасдеро! Сегодня мы точно найдём этого ублюдка Кросса, и тогда он поймёт, наконец, с кем имеет дело! Верно!?
- Верно-верно! Молить о пощаде будет!
Девитто с довольной ухмылкой смотрел на брата. Оба Ноя были по непонятным причинам жутко воодушевлены. Причем они были таковы еще когда Граф только-только начал намекать им, мол, а не пора ли вам прикончить этого урода с красными патлами?.. Нет, разумеется, Граф сказал не так грубо, но Джасдеви услышали что-то такое. И, разумеется, стремглав бросились искать генерала, вернее, понеслись к месту, в котором он в этот раз стопроцентно должен был оказаться.
Вот он, вот он, вот он! Хилый деревянный домишко, в котором Мариан наверняка всё еще протирал штаны, ежедневно литрами заглатывая вино, десятками заказывая распутных девок, подобно самому неудовлетворяемому демону, неспособному сразу почувствовать все блага жизни. Джасдеви никогда не задумывались, неправильно ли так жить или, наоборот, это высшая благодать, ибо для них существовала лишь одна правда, касающаяся Кросса. И правда эта заключалась в том, что этот подонок постоянно ускальзывал прямо из-под их извечно гордо вздернутых носов, скидывая на них грязную и отвратительную работу, заставляя отмывать горы грязной посуды в каких-нибудь пабах, оттирать вековую грязь с деревянных полов...
Ах, знал бы кто, как такие погони достали Уз! Они готовы были рвать, метать, творить беспредел и учинять хаос, переворачивая мир с Южного Полюса на Северный, вскрывая земляной покров планеты, чтобы найти всего лишь одного жалкого человечишку, жалкого, но чертовски коварного, обладающего, придется, увы, признать, крайне живым и изворотливым умом! Готовы были даже перемыть миллион тарелок (что для них уже не так страшно, ибо закалились, спасибо Мариану за это), миллиарды миллиардов гор чертовой грязной посуды, залитой липнущим к пальцам жиром, не разбив при этом во врем выполнения столь низкой работы ни единого предмета кухонной утри, если бы имели стопроцентную уверенность в том, что после прохождения всех этих кругов Ада им некий святой добродетель, пожелавшиц остаться неизвестным, выдаст треклятого подобного демону генерала! Ах, как было бы прекрасно, если бы, в конце-то концов, можно было взять да заключить сделку с дьяволом..!
...Если этим дьяволом не окажется сам Кросс, чему ни Девитто, ни Джасдеро не удивились бы.

И вот, наконец, оказавшись в дверном проеме забора, ограждавшего территорию маленького дома от других домов, Джасдеви, уронив челюсти до пыльной земли, наблюдали прелестную картину: открытые, даже, вернее сказать, распахнутые настежь двери и, кажется, совершенно пустой изнутри дом, судя по ''застывшей'' в нём темноте и тишине, да некие животные, хлопочущие где-то под ногами крыльями, на которых совершенно не было желания обращать внимания...
- Ко-ко-о-о!
Услышав такой возмущенныц возглас, братья разом почувствовали себя идиотами. Наверно, со стороны они сейчас казались такими... жалкими, что ли. Снова!
- Нет, вы что, серьезно? Не шутите, он что , опять ушел!? Этот проклятый Кросс!.. - рычал Деви, гневно скрипя зубами, настолько сильно, что даже челюсть болеть начинала. - Да когда мы уже поймаем и убьём этого дьявола!?
Как жаль, что ощущение грядущей крутости, которую получат за смерть Кросса Джасдеви, оказалось всего лишь наваждением, мимолётным обманом. В душе больше не было прекрасного ощущения правдивости фразы ''мечты сбываются'', осталась лишь черная ненависть, перемешанная с жуткой обидой...
- Джасдеро... - старший вздохнул, сводя раздраженно брови к переносице. - Нам надо бы свалить отсюда побыстрее. А то объявится еще какая-нибудь жуткая баба и заставит работать дни и ночи напролёт... Да так заставит, что мы и слова возразить опять не сможем.
...Но, несмотря на всё негодование, охватившее Ноев в этот момент с куда большей силой, нежели раньше, Джасдеви с упрямостью небезызвестных рогатых зверей были готовы пойти искать дьявола еще раз. Пусть даже всякий раз они будут опять натыкаться на ставшие их ночным кошмаром счета, пусть даже они вновь и вновь будут встречать только укоризненный и строгий взгляд очередной ''жуткой бабы'', тонко намекающей, что именно их Мариан имел в виду под ''двумя парнями, придущими сюда специально для расплаты за мои долги'', пусть даже... да к черту, они всё равно будут гоняться за ним! В конце концов, весь этот нескончаемый фарс вносил в их жизнь еще одну долю азарта, когда хочется искать и искать этот проклятый объект, наивно надеясь на то, что именно в этот раз получится его поймать и заставить есть его же недокуренные сигареты! Но всё же... Эти двое, на что они надеялись?!

Девушка смотрела на свои ноги, со слезами на глазах, потому что она опять не в силах ничего делать. Ведь когда она узнала, что на Орден напали, она побежала обратно к Хевласке, чтобы забрать свою чистую силу, но брат отговорил ее идти к ней и запер в госпитале, в палате Кроули, вместе с Лави, Сестрой и другими медсестрами. Брат очень сильно волновался, что не давало девушке покоя, но и бездействовать она не могла. После той битвы на корабле и Ковчеге... Все выбились из колеи и до сих пор некоторые не пришли в себя. Ведь Крори все еще не очнулся. Брат сказал, что именно эту комнату охраняет барьер, поэтому здесь они будут в безопасности. Но о какой безопасности идет речь, если там, снаружи, сейчас сражаются на смерть ее друзья?! Ее сердце будто бы рвалось на кусочки, но сейчас она и вправду не могла ничего сделать...
Внезапно произошел какой-то сильный удар. В комнате попадали все столы, стоящие рядом с кроватью, а с потолка начали сыпаться камни. Лави прижал Линали к двери и заслонил собой тело девушки. Она с боязнью в глазах смотрела на лицо парня, который встал на ее защиту. Его глаза были закрыты, а экзорцистка чувствовала его горячее дыхание. Ли закрыла глаза, и ей будто бы захотелось закричать, но не смогла издать ни звука, будто бы голос пропал напрочь. Где-то меньше через минуту, камни прекратили сыпаться. Свет в комнате полностью погас. Линали открыла глаза, но ничего не увидела. Света не было, все люстры попадали на пол. Она услышала, как кто-то зашевелился у противоположной стены и за спиной Лави, девушка-экзорцист уловила неяркий свет. Когда книгочей-младший отошел, она увидела, что к ним подошла Сестра и отдала ей свои сапоги, но когда Линали начала отказываться, женщина грозно посмотрела на нее и указала на то, что если младшая Ли будет разгуливать босиком, то у нее прибавится работы. И тут, конечно же, выбирать уже не приходилось. Одев ботинки, Линали сразу же почувствовала тепло… А ведь она специально не одевала сапоги, потому что бежала синхронизироваться со своей чистой силой, которую экзорцист отдала Хевласке, чтобы та восстановилась.
- Ногам тепло.. - шепотом проговорила Ли. Из ее глаз потекли слезы, но, несмотря на это, на ее лице была улыбка. Было видно, что она очень волновалась за ребят, которые сейчас сражались в пятой лаборатории, защищая ее и остальных. Она терпеть не могла бездействие, но после того, что случилось на корабле… - Так тепло.. - после этих слов Линали кинулась в объятия Сестры, не в силах сдержать истерики, которая билась у нее внутри. Она до сих пор думала о Брате и остальных, она сильно переживала за них, ибо не могла даже увидеть их сейчас, не то чтобы помочь им чем-то.
Сестра стала говорить, что ей и не нужна никакая Чистая Сила, что она и без нее достаточно сильна. Она говорила, чтобы Линали  никуда не ходила, а девушка сидела и плакала. Плакала, ибо не могла больше сдержать слез. Слова ее брата Комуи, эхом раздавались у нее в голове. Она понимала, как брат о ней беспокоится, но и она не может сидеть, сложа руки, когда другие отдают свои жизни за нее. Аллен... Миранда.. Господин Кросс... Все они наверняка сейчас отчаянно сражаются в пятой лаборатории, защищая свой дом. Их общий дом. - Я не хотела расстраивать брата, - сквозь слезы проговорила девушка, утыкаясь носом в плечо доброй Сестры. - Я вовсе не собиралась... - уже намного тише продолжила она. - Но что я могу поделать? Брат переживал... Плакал... что мне делать? Я знаю, что от моих слов ему было больно... Но я никогда не думала о том, чтобы умереть! Я хочу жить... Я хочу быть на этом свете вместе с братом и ребятами! - она сжала руки в кулаки, сжимая ткань платья сестры в кулаках. Истерика не прекращалась. Слезы текли, а Линали была вновь готова закричать от страха бездействия. От того, что могут умереть ее друзья. "Братик... Я..." - подумала девушка, открывая глаза и смотря куда-то в угол. В тень.
По громкой связи объявили, что пятая лаборатория уничтожена и акума четвертого уровня движется по подразделению. Сестра поднялась на ноги и, вместе с собой, подняла и младшую Ли. Ее взгляд сразу же устремился на двери. Экзорцист отпустила платье Сестры и сложила свои руки в замок на груди. Глаза вновь начали слезиться."Ребята.. Неужели..." жестокие мысли, по поводу смерти всех ее друзей лезли в голову, заставляя разум кричать от страха. Ее задели за живое. А вдруг Аллен и остальные уже мертвы? Они отдали свои жизни, чтобы защитить всех остальных, но раз акума проник дальше, то все получилось бесполезно...
В глаза ударил яркий свет. "Что? Двери открылись? Может быть это брат?" И только девушка хотела обрадоваться, как Лави неуверенно проговорил: - Лувелье? - после этих слов, девушка всмотрелась в силуэт. И вправду, это был Лувелье.
Линали дрожала. Дрожала от страха. Боялась ли она Инспектора Лувелье? Он точно вселял в нее неприязнь и ненависть к нему же, ведь именно он приказывал вставлять чистую силу в тела людей, зная, что она может отторгнуть синхронизацию! Но ведь девушка не могла ничего поделать. Она не стала ничего говорить, а он лишь грозно сказал ей, чтобы она пошла с ним. Но Ли стояла как вкопанная на месте, смотря все в тот же угол. Она пыталась игнорировать слова Лувелье, однако его голос был настолько пронзительным, что даже в таком состоянии его можно было услышать. Что можно было бы отвечать этому человеку, особенно когда она в таком состоянии? Из головы все еще не выходили переживания о том, что другие ребята, ее друзья, могли погибнуть в жестокой схватке. Девушка перевела свой взгляд на инспектора, и теперь в её глазах плескался страх. Она вся тряслась. И от боязни, что все погибли, что все могли пострадать. Ведь даже ее брат Комуи мог погибнуть в этой битве. Линали посмотрела на яркий свет, который был снаружи. Ей хотелось кинуться туда, чтобы узнать, жив ли ее брат. Живы ли ее любимые, всем ее чистым сердцем, друзья? По щеке пробежала капля пота, она очень сильно волновалась.
Передатчик Лувелье начал светиться желтым цветом и оттуда послышался голос ее брата. Брат... Он был жив! В ее сердце появилась некая надежда, что и другие не погибли. Ее стремление побежать в разрушенную пятую лабораторию не исчезло, даже наоборот, ей и впрямь захотелось это сделать!
Она услышала из передатчика, что весь Орден срочно эвакуируют из здания. Комуи сказал, чтобы все перебирались через ковчег, пока сам Смотритель и Искатели отвлекают Акуму. Не дослушав до конца сообщение, Лувелье выключил передатчик и подбежал к Линали. Инспектор схватил ее за руку и начал трясти Линали, будто бы та была простой тряпичной куклой. Всё ещё трепеща от страха, она устремила взгляд в глаза этого монстра. Он кричал, что она экорцист, что там акума, с которым должен сражаться экзорцист. Младшая Ли и так боялась этого человека, а теперь он вселил в нее еще больший страх того, что сейчас она очень беспомощна. Ей хотелось плакать, но все слезы уже вытекли. Стало пусто...

Роад всегда скучала без заданий – она могла читать, тормошить Тики, гонять акума, но все это было слишком обыденно. Слишком обыденно по сравнению с возможностью приобрести такие интересные игрушки, как экзорцисты. И тем более по сравнению с возможностью познакомиться с одним седоволосым мальчиком. Мальчиком, который сумел выжить после призыва акума. Проклятым седоволосым мальчиком… по фамилии Уолкер.
Никаких приятных ассоциаций эта фамилия, конечно, не вызывала – напротив, будила в памяти ужас тридцатипятилетней давности, который бы Роад хотелось забыть раз и навсегда. Но факт того, что парнишка, обставивший господина Тысячелетнего, оказался пусть некровным, но племянником Четырнадцатого, не только пугал, но и вызывал дикий интерес. Ну, как люди суют руки в клетки к диким зверям, готовясь отдернуть в любой момент, или карабкаются повыше, боясь упасть. Только еще более захватывающе.
Надо ли говорить, что как только Камелот узнала о том, что тому, кто отправится на поимку Чистой Силы в город, где повторялся один и тот же день, выпадет шанс увидеть баснословного Аллена Уолкера, она тут же начала упрашивать дядюшку отправить туда именно ее? Упрашивать, кстати, пришлось долго. Очень долго. Граф целых несколько секунд сомневался, прежде чем привычно согласиться с тем, что лучшего варианта, чем сделать так, как просит Мечта Ноя, и быть не могло. Все же Тысячелетний ни в чем не мог ей отказать.
Разумеется, переместиться в сам город возможности не было. Поэтому дверца Мечты Ноя распахнулась аккурат рядом с барьером. Выйдя, девочка тут же раскрыла зонтик – за пределами города моросил дождь, а промокнуть Роад не сильно-то хотела – и шагнула к невидимой преграде. Невидимой, но весьма чувствительной для носителей памяти Ноя. Ох, как же не хочется лезть через Чистую Силу. Но что делать – другого входа специально для нее не предусмотрено.
– Так вот он, город, застывший во времени… – она протянула вперед руку. Касаясь Чистой Силы, кожа Ноя слезала с мяса, а мясо норовило покинуть кости – зрелище не для слабонервных. И было больно. Очень. Но все-таки терпеть можно. Мечта не такая слабачка, чтобы отказаться от своей игры из-за какой-то жалкой преграды.
– Я вхожу~ –  выдохнула Роад, уже почти оказавшись по ту сторону преграды. Тело восстанавливалось быстро, и, проводя языком по губам, девочка ощутила уже нормальную поверхность, не кровавое месиво. Это было, несомненно, приятно – снова ощутить себя целой и невредимой. Еще приятнее осознавать, что даже Чистая Сила не может убить тебя так просто.
– Роад Камелот прибыла, – насмешливо отрапортовала Мечта Ноя неизвестно кому. То ли самой себе, то ли надеялась, что у ее спектакля будут зрители. Она и сама не знала толком. Знала только, что акума успели разыграться. Без нее. И это был явный непорядок. Стоило немедленно отозвать тройку монстров, напавших на экзорцистов без ее ведома…
«Погодите, – четко раздалось в голове у каждого из них. – Похоже, вам весело. Но не забыли ли вы, ребятки, про Чистую Силу? Возвращайтесь ко мне».
Роад ждала их на крыше одного из домов. Уже темнело… Но когда акума трусливо и подобострастно устроились, переминаясь с конечности на конечность, в сторонке от Камелот, та не обратила на них никакого внимания. Все так же стояла и смотрела куда-то вдаль, помахивая зонтиком, Леро, в такт собственным мыслям. «Пожалуй, пока не стоит трогать экзорцистов вовсе… Пока~» – решила девочка. И зевнула, прикрыв рот свободной ладошкой. Было слишком скучно…
– Эм… Госпожа Роад… - робко спросил один из акума, которого явно начало угнетать ее молчание.
– Хм? – Камелот обернулась на голос, а затем с размаху недовольно ткнула Леро акума в нос. – Ну вы… Вы же знали, что не должны играть без меня!
Она отпустила Леро и, шагнув, забралась повыше на кирпичный выступ. Приподнялась на цыпочки, задумчиво оглядела свою маленькую армию. А затем поманила пальцем того акума, что осмелился заговорить с ней, и, указав ему, что тот должен склониться, залезла к нему на шею, обхватив ее ногами и совершенно не стесняясь того, что она в юбке, причем в очень короткой.
– Простите… Но, госпожа Роад, разве это правильно – оставить экзорцистов в живых? – виновато произнес другой акума, преданно глядя на нее. Камелот усмехнулась, ковырнула ногтем броню монстра, на котором восседала, и уверенно заявила:
– Не будем трогать их… До тех пор, пока они не заполучат Чистую Силу.
Действительно. Нужно было знать местоположение Чистой Силы, чтобы начинать свое представление. А самый простой способ добиться этого – подождать, пока двое экзорцистов заберут ее. «Представление…» Роад уставилась в небо, думая о том, как же лучше преподнести себе такое изысканное блюдо. Главное – не нарушить планов Тысячелетнего. Но ее маленькая забава уж никак не может ему помешать…
Как Мечта Ноя и предполагала, ночь в этом городке пролетела мгновенно в буквальном смысле, забирая события прошедшего дня из памяти каждого. Каждого – кроме нее, экзорцистов и… кого-то еще из жителей. Кого-то, связанного с Чистой Силой, что творила тут не пойми что. И, едва рассвело, Роад спрыгнула со своего «трона», потягиваясь и едва ли не мурча от довольства. Представление она собиралась начать позже, это верно – но увидеть Аллена Уолкера поближе ей хотелось сейчас. А Мечта не привыкла себе в чем-либо отказывать.
– Ждите здесь, – бросила она своим верным слугам и, схватив Леро за ручку и раскрыв его, мягко спланировала на мостовую. Приземлившись, Роад бодро махнула акума рукой и, закрыв зонтик, направилась на поиски Уолкера. Впрочем, на поиск это походило мало – она гуляла, зная, что рано или поздно все равно встретит экзорцистов. Город-то маленький. Трудно потерять здесь кого-то…
Девочка оказалась права. Всего пару поворотов, пару заглядываний в различные ларьки и один купленный леденец – и Камелот попала в праздничную шумиху. Некто в костюме Тыквы-Джека выкрикивал нечто о продаже билетов на трагикомедию «Ведьма и тыква». Некто… Роад прищурилась. Знакомый голос. Знакомый костюмчик. И, кажется, эту женщину в костюме ведьмы она тоже видела. Все сомнения рассеяла девчонка с двумя хвостиками, подошедшая к «мистеру тыкве» и начавшая с ним тихую беседу. Экзорцистка. Значит, он… Аллен? А женщина… неужто синхронизировавшаяся с Чистой Силой? Камелот повертела в руке Леро. Чудесно. Если так, тогда, быть может, и не стоит ждать… Нужно всего лишь отвлечь служителей Черного Ордена. Тогда женщину – и, если пригрозить хорошенько, Чистую Силу – она заполучит сразу. А забавные игрушки-экзорцисты подоспеют позже сами. Чтобы вызволить свою знакомую и Чистую Силу из рук злого Ноя. Роад тихо рассмеялась. Игра обещала быть интересной… «План действий меняется, мальчики, – мысленно связавшись с акума, распорядилась Мечта Ноя. – Один из вас должен отвлечь экзорцистов, а я заберу женщину, связанную с Чистой Силой. И побыстрее! Я не привыкла долго ждать». И зашагала в сторону предполагаемого Аллена с подружкой. Остановившись в нескольких метрах от экзорцистов, девочка склонила голову набок, разглядывая их. Распечатала леденец, лизнула его, зажмурившись от удовольствия – и приступила к выполнению своего плана.
– Эй, ты, тыква, – небрежно окликнула парня Роад и, терпеливо дождавшись, пока тот повернет голову в ее сторону, продолжила. – Где можно купить билет на «Ведьму и тыкву»? – вопрос пришел в голову сам собой. Пожалуй, притвориться, что она хочет купить билет, было лучшим способом подобраться к женщине поближе.
– До скорого, Линали, работа не ждет! – быстро протараторил «тыква» девчонке-экзорцистке и тут же обратился к Роад, приобнимая ее за плечо. – Добро пожаловать! Билеты ту-ут!
Девочка куснула леденец, довольная собой. Экзорцисты даже не заподозрили ее ни в чем. Да и знали ли они вообще о существовании Ноев? Такие молодые. Им вполне могли еще не рассказать. Черный Орден уж больно не любил пугать своих служителей. Поэтому от них скрывали слишком многое…
Знай они сейчас о Ноях, возможно, знали бы и о ней, жившей уже почти полсотни лет… Роад снова куснула леденец и кивнула в ответ на восторженные возгласы парня, следуя туда, куда он ее вел.
– М… – «Линали, значит… Я запомню».
А затем громкий крик из-за угла ознаменовал начало представления. Конечно, не «Ведьмы и тыквы», а ее, Роад, представления. Большого. И крайне занимательного…
– ЧТО-О-О?! – услышала Камелот. – Ты идиотка! Все деньги с распродажи украл карманник?!
«Карманник… оригинальный способ, однако», – Роад ухмыльнулась, пока «тыква» не видел, и устремила взгляд на темную фигуру, убегающую по крышам. Поразительная прыть! Точно один из ее слуг. Но что же женщина?
– Извините… – шептала та, сидя прямо на мостовой. На нее грозно наступал полный мужчина – вероятно, организатор всего представления. «Жалкое зрелище!» – мысленно хохотнула девочка, но вслух ничего говорить не стала, только наивно-вопросительно устремила взгляд на экзорциста, придерживающего ее за плечо.
– Прошу прощения, молодая госпожа, – серьезно произнес парень, глядя в фиалковые глаза Мечты Ноя, выпустил ее и метнулся к женщине на мостовой. – Миранда!
«Ну вот, меня променяли на какую-то неудачницу! – Роад наигранно надула губки, на деле едва сдерживая звонкий смех. – Значит, Миранда…»
Как дитя Ноя и предполагала, рекомая Миранда заныла, жалуясь экзорцисту, а тот стащил с себя шапку-тыкву и, как и положено всем героям, пообещав поймать наглого воришку, вместе со своей Линали устремился в погоню. Диалог этот Роад не особо слушала, лишь, меланхолично покусывая леденец, приметила лицо экзорциста, пробежавшего мимо нее. Седые волосы и шрам через левый глаз. Да, это точно он… Аллен Уолкер. «А он… милый даже. Тем милее будет, когда по его телу побежит алая кровь, а лицо исказится отчаянием и мукой, – мечтательно улыбнулась девочка. – Чудесный будет спектакль». Но всхлипы отвлекли ее, и она с раздражением вновь перевела взгляд на Миранду, заливающуюся слезами.
– Почему у меня вечно все не как у людей?! – крикнула женщина неизвестно кому.
«Почему ты такая жалкая женщина?» – мысленно негодующе спросила в ответ Роад.
– Почему в моих часах – Чистая Сила?!
«О~о! Все же твое ничтожество бывает полезно», – в фиалковых глазах Камелот на мгновение блеснули янтарные искры. Вот это было важно и очень. Разболтать такую ценную информацию – ну спасибо, Миранда!
– Почему я… – еще раз всхлипнула эта неудачница. «…такая идиотка?» – издевательски мысленно переспросила Роад и присела рядом с ней на корточки. Широко ухмыльнулась и вкрадчиво поинтересовалась:
– Так это в твоих часах – Чистая Сила?
Миранда подняла голову. О, этот взгляд! Взгляд со смесью ужаса и недоверия.
– Я не акума, не бойся~ – насмешливо протянула девочка. – Всего лишь Роад. Роад Камелот, Мечта Ноя.
А затем толкнула ее. Толкнула, одновременно открывая прямо за ее спиной свою дверцу, которая жадно поглотила женщину, и шагнула следом.

…Боль. Страх. Какая-то жуткая, почти ощутимо липко-холодная обреченность. Ничего подобного Роад не испытывала, пожалуй со времен Четырнадцатого. Даже во время битвы в Ковчеге не было так… отвратительно. Тогда тоже было и страшно, и больно. Но ярость глушила все, ярость не давала сделать решительного шага в пучину отчаяния. А теперь… ярости не было. Не было, потому что одному из самых дорогих ей людей не просто сделали больно. Даже не чуть не убили. А практически заставили ее саму попытаться его убить. И Камелот чувствовала себя отнюдь не грозной Мечтой Ноя, а маленькой испуганной девочкой, и не более того. Хотелось просто обхватить собственные худые плечи руками, и заплакать, горько заплакать, громко сетуя на свою судьбу и моля о помощи не то Тысячелетнего, не то еще какие неведомые силы. Вот только та Роад, какой она стала после пробуждения Памяти, не плакала. И никого не просила о спасении.
«Тики, Тики, очнись», – детская, наивная, не высказанная мысль, а ее уже окружили Тизы. Глупо думать, что ее отчаянное желание что-то изменит. На самом деле, если способности этой жертвы экспериментов хоть в чем-то схожи со способностями Мечты, изменить что-то может только сам… «Неправда», – вдруг возразила Роад сама себе, почти механически материализуя привычные полосатые свечи и направляя их в полет в плотоядных бабочек Удовольствия. Как ни крути, а быть съеденной Камелот хотелось не очень. «Аллен. Аллен Уокер. Он ведь сумел... позвать своего друга. Он сумел помочь ему выбраться из моей иллюзии. Аллен...» Земля вновь сотряслась, и девочка быстро ударила пяткой Леро, заставляя говорящий зонтик вильнуть вправо. В клубах пыли мимо мелькнула тень, и Роад нарочно отвернулась, боясь, что увидит лицо. Было слишком жутко снова видеть Тики, в глазах которого не привычно тепло-насмешливое выражение, а пустота, отсутствие выражения вовсе. «Аллен сумел, – мысленно повторила Мечта, однако горько продолжила: – Но ведь я… не Аллен». Камелот не была настолько глупа, чтобы не понимать, что у нее, находящей эту мысль в принципе довольно несуразной и дикой, этого просто не выйдет. «Чтобы что-то получилось, в это надо хотя бы верить…» Вот только другая дикая мысль закралась в ее сознание. Конечно, она не Уокер. И едва ли ее слова что-то изменят – тем более, за несчастную пару минут, если не меньше, которая остается до разрушения всей этой зоны. Но…
– Леро, не двигайся. Я приму на себя следующую атаку, – твердо скомандовала Мечта Ноя. Впрочем, это было уже не нужно. Зонтик, вереща от ужаса, все равно не успевал свернуть с пути темной тени, несущейся на них. Реальность расползлась, обнажая фиолетовую кляксу ткани между миров.
…Роад много кого заставляла гулять по пространству, сотканному ее воображением. Много кого заставляла видеть тот мир, который желала показать она сама. Но сама никогда всерьез не гуляла по чужому миру. По миру, сотканному чужой фантазией. Тем более, фантазией кого-то, кто находился в таком состоянии.
Открыв глаза, Мечта удивленно моргнула и недоуменно, непонимающе огляделась. Какой-то маленький городок с грязными улочками. Люди болезненные, причем пораженные будто болезнью одного рода. Кашляют, сухо, с надрывом – и все почти что одинаково. «Как какой-то дурной сон… Где я? И почему я здесь?» Ответов, разумеется, не последовало. Девочка сделала пару неуверенных шагов вперед, и вдруг увидела в конце улицы знакомую патлатую макушку. «Это же… Получилось?!» Роад сначала замерла, стараясь утихомирить забившееся сердце, а потом бросилась туда со всех ног. В горле будто ком застрял, а в груди жгло, дыхание сбивалось, но Камелот преодолела расстояние, разделяющее ее и Микка буквально за пару секунд!
– Тики, Тики! – догнав мужчину, Камелот почти бросилась ему на шею, счастливо, восторженно улыбаясь, но руки поймали лишь пустоту, а Тики не обратил на нее ни малейшего внимания. Улыбка исчезла с ее лица. «Что за?..» – она потрясенно отступила на шаг назад, еще не до конца сознавая, что произошло.
– Роад, – раздался знакомый голос уже за спиной. Девочка резко обернулась, приоткрывая губы, будто собираясь ответить, и вдруг крепко сжала их. Обстановка незаметно сменилась как-то сама собой на внутренний облик Ковчега, и за спиной Роад Микк обнимал ее задорно смеющуюся точную копию. Камелот глубоко вдохнула, зажмурилась и вновь открыла глаза. Все то же. «Иллюзия? – брови девочки угрюмо сдвинулись. – Значит, в такие игры ты будешь со мной играть, Хранитель?» Сказать по правде, ожидала Мечта совсем не этого. Отчего-то ей казалось, что стоит ей применить свои способности, она тут же поймает сознание Тики и сумеет заставить его очнуться. Однако, вроде бы, вместо этого оказавшись в ловушке, Камелот не только не опустила руки. Напротив, в ней будто бы загорелся огонек надежды. И отчаяние уступило месту упрямству и не просто желанию – необходимости победить. «Не стоит думать, что я слаба. Ради своей Семьи я уничтожу кого угодно, будь то весь Черный Орден со всеми генералами и даже Алленом или ты!»

Фантик приятно шуршит, а конфета послушно вертится в руках Мечты Ноя. Туда-сюда. Туда-сюда. Скин любил такие конфеты. Очень любил. А теперь он не любит ничего. Забавно, да? Страшно даже подумать, но Роад почти совсем не грустно. Скин ведь был частью их Семьи. А теперь его нет. Просто… нет. Но Камелот не грустно. Вместо этого только какое-то жуткое чувство безнадежности, безысходности. Будто она только теперь осознала, что они, Нои – всего лишь жертвенные овечки, приведенные на алтарь.
Нет, на самом деле это Мечта знала уже давным-давно. Но одно дело – просто знать, а совсем другое – видеть это на деле, на живом примере. И пусть Гнев Ноя возродится – возможно, даже совсем скоро. Это уже не будет сладкоежка Скин. Так же, как если умрет кто-то иной из Ноев, возродится только Память. Осознание этого немного угнетает, не правда ли?
– Спокойной ночи, Скин, – она наконец безразлично выпускает из рук конфету, позволяя ей упасть на мягкий ковер. – Сладких снов.
Быть может, это и неуместная игра слов, но ее пожелание совершенно искреннее, несмотря на тон. Борик всегда любил сладкое, так что будет хорошо, если его смертный сон будет именно таким. Впрочем, Тики, сидящему рядом, было бы все равно, даже если бы в ее словах была насмешка. Ему как раз на самом деле безразличен Скин, о чем говорит хотя бы его равнодушное:
– Неужели Сладкозубик проиграл?
Ну да, конечно. Подумаешь, погиб какой-то тупоголовый переросток… В общем-то, Скина никто особо не любил, а уж тем более, Тики, в котором Апостол еще пробудился не до конца. И, вероятно, никого и не взволновала смерть Борика – кроме разве что Графа, трепетно относящегося к каждому из детей Ноя, и ее, Мечты, болезненно переживавшей всякую потерю родственника.
– Ммм, – утвердительно протягивает Роад, выражая тем самым, что ответ однозначен, но затем все же добавляет ненужное: – Да, – и задумчиво продолжает. – Но тот, кто сражался с ним, кажется, из комнаты выйти не успел.
Действительно, все это давало пищу для размышлений. Не смерть жалкого экзорциста, конечно, но смерть Гнева Ноя. Даже если абстрагироваться от конкретных личностей, случилось невероятное: один из Апостолов проиграл человеку. Про-иг-рал. Погиб от его руки. Был убит… Это было бы даже смешно, если не было бы так жутко. Тики говорил – о, Роад внимательно наблюдала за всем тем спектаклем перед экзорцистами, – что Нои бессмертны по сравнению с такими жалкими слабаками, как люди. Но тогда человек, убивший Скина, – исключение? Или же Апостолы сильно недооценили возможности посланников Черного Ордена? Что ж, неважно. Все равно все экзорцисты умрут здесь, на Ковчеге. Мечта и Удовольствие не дадут Аллену с компанией добраться до ключа. Уж потянуть время-то они точно смогут, даже если... Камелот не хочется даже додумывать, что они с Микком могут оказаться не способны победить проклятого юнца и его рыжего товарища – Линали и мужчина, идущий с экзорцистами, сражаться-то не способны.
– Значит, они оба погибли? – голос Тики все так же спокойно-беспечен, Ной явно интересуется этим только ради того, чтобы что-нибудь ответить. Но Роад, с изумлением взглянув на мужчину, замечает, что по щекам его катятся крупные слезы. Ну и ну. То самое... Значит, Скин теперь точно умер?.. Чуть улыбаясь, Камелот протягивает руку, чтобы стереть влагу и спрашивает, причем как-то неожиданно восторженно, не удерживаясь от того, чтобы чуточку поехидничать над неродным дядей:
– Ты что, плачешь, Тики?
– Не трогай, – он резко отводит ее руку в сторону и недовольно фыркает. – Они льются сами по себе.
Роад на мгновение замирает, будто пораженная такой грубостью, а затем вдруг заливается звонким и веселым смехом. Дурашка, он же переживает это в первый раз. В отличие от нее, уже испытывавшей подобное – и далеко не впервые чувствующей, как по ее щекам без ее воли стекают соленые капли.
– Почему так? – задумчиво вопрошает Микк, этот вопрос явно терзает Тики больше, чем смерть собрата. – Неужели внутри нас плачет Ной?
Роад, умолкая, ловит руку Удовольствия, крепко сжимает его широкую ладонь и гладит его по тыльной стороне руки большим пальцем, как бы успокаивая. С чего она взяла, что ему нужно утешение? Камелот сама не знает. Знает только, что ей самой так намного спокойнее – особенно когда рука Микка тоже крепко, но бережно сжимает ее ладонь.
– Наверное, – после долгой паузы наконец негромко и спокойно произносит девочка, а затем добавляет: –  Значит, мы все-таки умеем плакать.
И правда. Она ведь так давно не плакала, что почти забыла, как это происходит. И сейчас ощущение того, как слезы щиплют кожу, кажется почти приятным. И даже прежнее смутное чувство, терзающее Роад, – вот странность! – куда-то испарилось. Вероятно, благодаря Тики...

Воспоминания, образы, чувства и мысли сплелись в плотный клубок, как змеи, стремящиеся придушить друг друга. Они навалились все разом, мелькая с сумасшедшей скоростью, они старались пролезть вперёд все одновременно, из каждого скалила зубы смерть, и оглушительно кричало горе. Аллен не мог понять, почему плачет, но слёзы немного разбавляли горечь, которую принесли разрозненные отрывки прошлого. Легче не становилось, сердце придавил тяжеленный камень, но остановиться не выходило.
«Остановиться?.. – яркие до боли картинки померкли, отступили назад, когда он вспомнил. – Мана».
Почему-то в последнее время воспоминания об отце сопровождались плотной тьмой. Откуда она взялась, ведь раньше было столько света? Впрочем это, должно быть, сейчас не важно. «Я не могу остановиться. Я обещал, что не остановлюсь до самой своей смерти».
Верно, он жив, значит, нужно идти. Парень слез с кровати. Первые шаги отдались болью в теле, но скоро он забыл о ней. Просто идти вперёд оказалось достаточно, чтобы немного растеребить пустоту внутри, почувствовать, что каждый следующий вдох сделан не напрасно. Можно было бы сказать, что он шёл, куда глаза глядят, если бы их взгляд не был обращён вовнутрь, в бездонную дыру, которую прогрыз в сердце Тиз. Что-то неприятно ворочалось в груди, будто вражеский голем всё ещё находился внутри, хотя наверняка это была боль совсем иного рода.
Неожиданная преграда заставила экзорциста остановиться и вынырнуть из пустоты, незаметно накрывшей с головой. Аллен поднял взгляд, рассматривая шершавую, покрытую узором стену, устремлявшуюся на много метров вверх. Её дальний край терялся в тени, куда не доставал луч яркого света. Почему-то показалось, что это вовсе не стена, а исполинские ворота, и стоит только протянуть руку, коснуться, чтобы они бесшумно отворились. Тогда он сможет продолжить свой путь.
Из тени огромной колонны за спиной донёсся звонкий сильный голос. Человек, притаившийся там, сказал, что эта дверь останется запертой. Её запечатали давным-давно, в ней находится хранитель и открыть её нельзя. «Неужели… зачем вообще нужна такая дверь? Но, может, всё-таки?..» Уокер просто не позволяет себе верить, что она заперта навсегда, поэтому ищет малейшую лазейку. Двигаться вперёд даже нужнее, чем дышать, потому что всё бессмысленно, если нельзя сдержать однажды данного обещания. Если и правда дальше дороги нет, это же… конец?
«Я не могу остановиться. Я должен идти дальше», - то ли мысль, то ли вслух, не понять. Эта цель засела в голове, как осколок стекла, убивший всё остальное, и гонит в неизвестность, навстречу то ли судьбе, то ли смерти, то ли голодному ничто. Останавливаться нельзя.
— Даже без левой руки?
От этой фразы плечо прострелило болью, парень снова почти ослеп от вспышки, с которой была разрушена его Чистая Сила – единственное оружие, спасающее души. Аллен вздрогнул и обернулся, впервые толком обратив внимание на человека в тени колонны. Тот извинился и сказал, что не хотел разозлить, но разве можно не вспыхнуть от этого предположения? Чистая Сила уничтожена, но повод ли это останавливаться? Отступаться от своих клятв? О того, ради чего вообще живёшь?!
Глава Азиатского подразделения не умеет читать мысли, да и по лицу незнакомого экзорциста тоже. Иначе он вряд ли бы предложил такое – остаться в Ордене кем-то ещё. Он сказал, что любая помощь ценна, и даже Бог не осудит его за это. «Бог?» Губы трогает едва заметная грустная улыбка. Бог, надо же. Аллен никогда даже не задумывался об этом и уж тем более никогда ни в чём не клялся перед Ним. Тот, кто принял его клятву гораздо важнее Всевышнего, потому что Он – если и есть, то никогда не защищал и не поддерживал. Он позволил всем этим кошмарам твориться на Земле, и он так жестоко наказывает тех, кто оступился.
Да плевать на Него. Это горькая мысль, и она мгновенно переполнила до краёв, от неё нестерпимо защипало в носу, но экзорцист почти не заметил, что снова плачет. Нет больше сил запирать всё в себе и молчать. Это упоминание о Боге стало  тем лёгким толчком, той невидимой трещиной, что прорывает заслон плотины. «У меня свои собственные клятвы! Я клялся себе, что буду уничтожать акума! Своим друзьям, что буду сражаться с рядом ними! Этому миру, что спасу его! Моему отцу, что буду идти вперёд до самой моей смерти! Я всем им поклялся! Я не могу отступить!»
Дыхание сбилось, а от крика саднит горло. На шершавой стене остались следы крови, а уцелевшая рука разболелась и отяжелела, не желая больше подниматься. Он бы ударил в эту дверь снова, если бы мог, но этот неожиданный всплеск эмоций сжёг то малое количество сил, которое ещё  оставалось, и экзорцист упал на колени, бессильно опираясь на проклятый шершавый камень.
— Открывайся, чёрт возьми, — он говорит тихо, в голосе отчаяние мешается с безысходностью и желанием сделать всё, чтобы открыть волшебные запечатанные врата, чтобы можно было, в конце концов, не стоять на месте.
Это единственный путь, который может пройти экзорцист по имени Аллен Уокер, и другого для него не существует. Свернуть с него хуже, чем умереть. Он просто не может предать всех, кому клялся, иначе что от него останется? Иначе зачем это всё? Неужели все жертвы, все те смерти, это его проклятие – всё это было зря?!
Нет. Он выбрал свою дорогу, он пройдёт её до самого конца, чего бы это ни стоило.
Глава Азиатского Управления поднялся на ноги и сказал то, что заставило вынырнуть из омута отчаяния на поверхность.
Чистая Сила не уничтожена? Неужели в это можно поверить, после того, что он видел собственными глазами? Однако Аллен поверил сразу, безоглядно, не сомневаясь ни на секунду. Пусть дверь не открылась, но выход есть, он сможет идти дальше и сдержать все свои обещания. Пройдет свой путь до самого конца, чего бы это ни стоило, заплатив любую цену.

Ещё секунду назад это казалось отличной идеей. Четвертый далеко, меч как раз позади него и достаточно просто позвать – широкий клинок сам поднимется, развернётся и устремится вперёд, увлекая за собой акуму, нанизанного на лезвие, словно бабочка на булавку. Он не успеет метнуться в сторону и перехватить рукоять, поэтому просто позволит оружию пронзить и себя. В конце концов, он экзорцист, а значит – человек. Людям меч Экзорцизма вреда причинить не может.
Это ещё не конец, и нужно только немного перевести дыхание и можно продолжать бой, завершить начатое и уничтожить четвёртый  уровень. Однако прижатый почти вплотную акума не только не пытается освободиться, он насмешливо ухмыляется, почувствовав что с ненавистным экзорцистом что-то не так.
Всего секунду назад он был уверен, что ему ничего не грозит. Боль растекается от Чистой Силы, словно расплавленный свинец, и тело мелко дрожит от неожиданного напряжения. «Но ведь… этот меч… если ты не акума и не Ной…» - изумление вытеснило все остальные мысли, осталось одно лишь непонимание.
— Коро… нованный… Клоун?
Спросил, будто беспристрастное оружие могло понять и ответить. Будто могло ошибиться, подвести или предать. На языке медный привкус крови, успевшей заполнить рот. Густая и тёплая она срывается с губ и капает с подбородка, наконец, заставляя поверить: это не сон и не иллюзия, как бы ни хотелось обмануться по этому поводу. «Тогда почему?..»
— Тогда почему ты испытываешь такую боль? — раздаётся рядом издевательское шипение акумы, который словно прочёл его мысли.
Сердце пронзает ядовитая игла – страх, но Аллен не успевает до конца его осознать, потому что боль и не думает спадать. Подобно скачку электричества она резко становится сильнее, разрывая лёгкое на части, безжалостно раздирая, кажется, даже не тело – душу, выворачивая, выжигая, сводя с ума. Экзорцист только и успевает, что вдохнуть сквозь стиснутые зубы враз ставший колючим воздух, и закричать. Боль слепит, мир разваливается на части, остаётся только Чистая Сила, вознамерившаяся очистить от зла своего носителя. Если для этого потребуется его уничтожить, что ж, так тому и быть.
Горло саднит, мгновения тянутся, как патока. Вдох, выдох; стиснуть зубы и найти в себе силы вытерпеть, не сойти с ума и не забыть, зачем он тут. Восприятие возвращается неравномерно, сердце колотится, кажется, в горле. Сквозь шум крови в ушах пробиваются какие-то слова. А, это всё ещё этот акума.
«Всё никак не заткнётся».
Хватает лёгкого прикосновения, чтобы Четвёртый уровень замер, ошалело вытаращив глаза на противника. Бедняга, не ожидал? Губы растягивает улыбка, злое веселье глушит пульсирующую боль. В безумных глазах напротив нечто большее, чем недоумение, они – зеркало, отражающее всё, что видит акума, для его хозяина.
— Доброго утра, — вполголоса, мешая издевку с почти нежностью. Тот, кто надо, всё поймёт.
Так сладко видеть, как большие прозрачные глаза наполняются страхом. «Ты ведь понимаешь, что всё это значит». Понимает, но не успеет ничего предпринять, потому что за спиной Четвёртого возникает смазанная стремительная тень. Уокер чуть отклоняется, больше рефлекторно: Канда слишком хороший мечник, чтобы промахнуться и случайно отрезать голову даже ему. Нечитаемый взгляд, всего секунду – глаза в глаза.
— Тупой стручок! — орёт Юу, и звук его голоса окончательно вырывает Аллена из какого-то странного оцепенения.
И то правда, пора с этим заканчивать. Рукоять меча привычно ложится в ладонь, и одним слаженным движением два лезвия – широкое и узкое – разрезают акуму на части; и хотя на лице врага не злость, а удивление, экзорцист слишком вымотан, чтобы придавать этому хоть какое-то значение. Коронованный Клоун деактивируется, и парень обессиленно сползает спиной по стене.
— Эй, — он бледно улыбается, — я уже говорил, что меня зовут Аллен.
Канда, кажется, только фыркает в ответ, и прячет Муген в ножны. Слышатся голоса других, однако Уокер не вслушивается. Он смотрит на медленно распадающиеся в чёрной едкой крови куски поверженного акума и его гложет странное чувство, что между ними произошло что-то… странное. Он пытается поймать ускользающее ощущение, тень воспоминания, но безуспешно. Тело оружия Графа окончательно исчезает, забрав с собой какую-то тайну, оставив только невнятное беспокойство и едкий дым.
Встряхнув головой, парень поднимается на ноги и идёт помогать остальным.